Иные установленные факты I
Уже через несколько часов после происшествия сотрудники Безопасности начали собирать информацию о личности задержанной. Началось крупное следственное мероприятие. Возможно, даже слишком крупное. Мы должны осознать, что учитывая исключительный характер преступления, господствовало серьёзное подозрение на политический мотив и первой главной задачей следственной группы было подтвердить или опровергнуть это подозрение. Сразу же после допроса самой задержанной (практически ещё во время его проведения) пришли на ум её самые близкие люди — семья. Поочерёдно были допрошены отец, сестра и мать (последняя с незначительными затруднениям (она как раз находилась в отпуске в Заброди) и первый ориентировочный допрос прошёл в Районном отделении Общественной безопасности города Наход). Писали требования о выдаче характеристик всем шести существующим работодателям, а также требования о предоставлении «информации о репутации» в места постоянного и временного жительства. Планировались допросы коллег, соседей из Олешко и Праги, сожителей и знакомых. Проверялось большинство полученных сведений.
Ещё в тот же день вечером в отдел расследований Общественной безопасности Прага — город явились отец и сестра. В 19:00 начал давать показания Антонин Гепнар, но много о своей дочери не рассказал. Сообщил, что в семье, конечно, проблемы были, с младшей дочерью Ольгой он обращался не очень хорошо, имел претензии к её характеру и к её поведению, потому что была упрямая и своенравная, что приводило к разногласиям. По этой причине с дочерью он уже практически не встречался, Ольга приходила домой приблизительно один раз в месяц, в большинстве случаев, в то время, когда его не было дома. Если у неё бывали какие-либо проблемы, предполагал, что она скорее всего доверилась бы матери, хотя и в этом он также сомневался, поскольку у дочери был очень замкнутый характер. Из периода детства: в то время, когда она училась в восьмом классе средней школы, у неё начались проблемы с посещением школы. Выяснилось, что она примерно неделю не ходила в школу и когда супруга об этом узнала, дочь заявила, что в школу ходить не будет. По этой причине она была им (отцом) очень строго наказана, принудил её, чтобы она с ним шла в школу, однако всё было напрасно, потому что она опять заявила, что даже так в школу ходить не будет. Во взаимодействии со школой Ольга была отдана в Детский дом (!) в Опаржанах в Таборском крае. Здесь и закончила школу. После окончания средней школы вернулась домой и поступила на четырёхлетний учебный курс «Переплётное дело» на предприятии ТОМОС Прага. В этот период времени у них не было с дочерью практически никаких трудностей. После окончания обучения она устроилась на работу переплётчицей в Хебе и находилась там примерно год. О том, какая у неё там была рабочая дисциплина, он ничего не знал, с её работодателем ни разу не контактировал и ему показалось, что за всё время работы в Хебе, она ни разу не была дома. Никаких денег он ей не посылал, думал, что ей что-то давала супруга, но точно не знает. В Хебе дочь не могла себя вести каким-либо неподобающим образом, поскольку в противном случае квартирная хозяйка каким-либо способом дала бы им об этом знать. Почему покинула Хеб, он не знает, наверное, потому что ей там не нравилось. После возвращения в Прагу работала где-то на транспортном предприятии водителем, ничего плохого он о ней не слышал. Пока жила дома, на танцы не ходила — только в кино, в театр и подобное. Затем купила себе какой-то дом, заказала его перевозку в Олешко. Жила там, а на работу ездила. Какие-то деньги на дом ей дала супруга. В этом году дом продала и на полученные от продажи деньги купила себе личный автомобиль Трабант. Сколько за дом получила денег и кому она его продала — он не знает. Затем рассказал о дочери Ольге, что не увлекалась алкоголем, хотя, правда, курила, но он никогда не видел, чтобы она возвращалась домой в нетрезвом состоянии и от неё исходил запах алкоголя, а также никогда не обнаруживал, чтобы она выносила из дома какие-либо вещи, например, деньги, алкогольные напитки. Ему также не было известно, чтобы она употребляла какие-нибудь таблетки, супруга об этом также ничего не говорила. Дочь ничем не болела (кроме обычных детских заболеваний (корь, простуда). Ни в каких лечебных учреждениях она не была, не жаловалась на головную боль и т.д. В завершении допроса сообщил, что о её трудовой дисциплине ничего не знал, её работодатель его об этом не информировал, однако его очень удивили её прогулы, так как не предполагал, что она имеет к ним склонность. Со своей вышедшей замуж старшей сестрой Ольга, по утверждению Антонина Гепнара, уже практически не контактировала, они взаимно друг друга избегали.
Ещё меньше для протокола сообщила старшая сестра Ева, которая в тот день также рассказала то, что практически подтверждало взгляд отца на взаимные отношения обеих сестёр. Рассказала, что хотя между ней и сестрой не было каких-либо существенных разногласий, близкими их отношения также нельзя назвать. Общались друг с другом пристойно, однако у них не было общих интересов, общих друзей или знакомых. Обстановку в семье нельзя было назвать хорошей, между родителями часто происходили ссоры, что было обусловлено, главным образом, доминирующим положением матери в семье. В квартире ещё жила бабушка (мать отца), что обусловливало частые склоки как между родителями, так и между матерью и бабушкой. Сестра, по её словам, по отношению к родителям вела себя прилично. Однако, именно эти частые ссоры вели к тому, что Ольга хотела как можно скорее стать самостоятельной, и поэтому приобрела себе дом в Олешко, где планировала жить. Насколько она помнила, сестру никто не обижал, возможно лишь морально — мать, когда отправила её в Опаржаны. Было это в восьмом классе, когда сестра начала прогуливать школу и возросла у неё неохота к её посещению. Трудности с ней были столь серьёзного характера, что она даже была на год помещена в какое-то учреждение. Не знала, однако, шла ли речь о Доме молодёжи либо о психиатрической лечебнице, но, однако, пребывание там, по её словам, сестру очень изменило: начала курить, ругаться. Ольга была по отношению к семье достаточно закрытой, заботилась о ней лишь мать. Оценить состояние здоровья своей сестры отказалась. После окончания учёбы Ольга работала вне пределов Праги, позже переселилась в Олешко в свой дом. После её ухода они уже практически не общались и встречались уже лишь случайно.
Доктор медицины Анна Гепнарова 10.7.1973 была в семейной усадьбе в Заброди и, собственно, первый её допрос проводили сотрудники Районного отдела общественной безопасности Наход. Допрос был очень краткий, ответила лишь на несколько основных вопросов, которые сотрудникам находского отдела прислали следователи из Праги. Семейные отношения, как между ней и супругом, так и по отношению к детям, оценила как очень хорошие. О поведении дочери Ольги никогда не слышала ничего плохого. Жила в так называемом «пансионате», о каком-либо официальном знакомстве с парнем мать ничего не знала. Была убеждена в том, что дочь не общалась с не подходящими людьми. Сообщила, что отличительной чертой характера Ольги является значительная закрытость и неразговорчивость. Вообще практически не принимала участия в каких-либо развлечениях, не ходила даже на танцы. Её увлечениями были лишь чтение и поездки на автомобиле. Состояние здоровья дочери Ольги по мнению матери было очень хорошим, о чём судила, в том числе, по тому, что работала водителем и перед поступлением на это место работы прошла начальное медицинское обследование. Когда была ребёнком — не болела никакими серьёзными болезнями. Лишь в последнее время страдала от бессоницы, что было только лёгким и временным состоянием. 
Она сама ей прописала снотворное и предупредила её, что это лекарство нельзя принимать ежедневно и перед поездкой за рулём. Дочь это, конечно, соблюдала, поскольку знала её как дисциплинированную. Ездила за рулём в течение трёх лет без аварий по её вине, лишь два года назад перед ней перебегал дорогу пьяный, что привело к его травме, однако, дочь в этом была признана невиновной. Затем сообщила, что во второй половине июня дочь была в отпуске в Словакии. В конце допроса снова повторила, что дочь Ольгу всегда считала абсолютно здоровой, полностью исключила то, что могла быть наркоманкой. Двумя днями позже Доктор медицины Гепнарова, которая тем временем прервала свой отпуск и вернулась в Прагу, была допрошена пражскими следователями. В начале допроса снова сообщила, что дочь Ольга в прошлом, то есть с рождения и до настоящего времени никогда ничем серьёзно не болела, никогда не получала серьёзных травм, и никогда не была так называемой «душевнобольной». Затем сообщила, что Ольга начала ходить в школу в шесть лет абсолютно нормально и примерно до седьмого класса посещала школу и училась очень хорошо, лишь в седьмом классе между ней и учителем произошло определённое недоразумение, перестала ему отвечать и впоследствии была переведена в другой класс, который её не принял и, поэтому, перестала регулярно ходить в школу и начала прогуливать, что достигло кульминации в восьмом классе (всё в той же школе – Угелны трх (угольный рынок) – примечание автора). Уговаривала дочь по всякому, однако, всё было бесполезно. Решила она тогда, что зайдёт с ней в больницу «Под Петржинем», оставила её там в нормальном детском отделении, куда, однако, также приходила женщина-психиатр, которая после осмотра дочери сказала, что она абсолютно нормальная и что решительно не может быть и речи о наличии у неё психопатии. Получила от неё рекомендацию перевести дочь в другую школу (островную – примечание автора). Это, естественно, не помогло и, поэтому, снова разыскала этого врача и получила направление в психиатрическую клинику Ке Карлову, куда Ольга была госпитализирована примерно на месяц. В течение этого периода Ольга два раза убегала, вследствие чего заведующий клиникой принял решение о том, что она будет помещена в психиатрическую клинику в Опаржанах, конечно, не как психопатка, а в особое отделение для трудновоспитуемых детей. Непосредственно перед поступлением в Опаржаны, попыталась отправить дочь к родственникам в Ческе Будеёвице. И эта попытка дала осечку, на занятия приходила лишь пару раз и возникла проблема с тошнотой по утрам. Сама Ольга заявила, что лучше пойдёт в «детскую исправительную колонию», чем в клинику, но всё-таки была направлена в Детскую психиатрическую лечебницу, где закончила восьмой класс. После каникул дочь опять начала ходить в школу в Праге (Тругларжская улица – примечание автора), однако опять начала прогуливать школу и, поэтому, опять была помещена в вышеуказанное детское отделение лечебницы в Опаржанах, где она закончила школу и куда мать к ней часто ездила, иногда даже со своим супругом, общалась с ней нормально, как и подобает матери. Затем сообщила, что после возвращения из Опаржан, дочь начала учиться по специальности «Художественный переплётчик» на предприятии ТОМОС в Праге 4. Во время обучения с дочерью, будто бы, не было каких-либо серьёзных проблем. Кратко упомянула также о том периоде, когда дочь работала в Хебе и окрестностях. Описала её возвращение в Прагу, получение водительских прав и другие подробности относительно работы в «Связи» (Городское транспортное предприятие почт и телекоммуникаций) и, наконец, в Пражских коммуникациях. Что касается свойств характера – оценивала свою дочь как малоразговорчивую, закрытую и необщительную, для которой самыми прекрасными вещами были книги и поездки за рулём. Время от времени ходила в кино или в театр, иногда – на концерт. Однако, никогда не искала себе компанию, лишь по отдельности дружила с некоторыми девочками. Бóльшая компания (танцы и, так называемая, общественная жизнь), её не привлекали. Почему это было у дочери, она не знает, потому как никогда этого не допытывалась. Также, в сексуальном плане оценивала её как абсолютно нормальную, никогда у неё не замечала какую-либо ненормальность (отклонения). На конкретный вопрос следователя, как Ольга к ней относилась, супругу и другой дочери, к другим людям и какой у неё был взгляд на человеческое общество, так называемое, «мировоззрение» и вообще, взгляд на жизнь, ответила, что у младшей дочери была частая смена настроения, иногда относилась хорошо (помогала по хозяйству, мыла посуду, убиралась, готовила), а иногда нет (относилась отрицательно, говорила, что от семьи и от кого-либо ещё ей ничего не нужно и ничего не хочет). Когда у неё это проходило, как правило, приходила к матери и извинялась. На вторую часть вопроса не смогла ответить ничего более подробного, потому что о подобных вещах со своей дочерью никогда не говорила, лишь сообщила, что считала достаточно ненормальным, что Ольга очень любила читать книги по психологии, психиатрии, которые себе покупала или брала в библиотеке (иногда даже по членскому билету матери в медицинской библиотеке), если и читала другие книги, то были эти книги, преимущественно, с трудным текстом (античная литература, Фрейд, Библия), чем отличалась от своих сверстников. Решительно исключила, что кто-либо из семьи её обижал, что-то ей запрещал либо как-нибудь иначе её ограничивал, и также ей не известно, что бы Ольгу как-то обижали другие люди, как-либо её презирали или недооценивали и так далее, этого, будто бы, никогда не происходило. В целом, Ольга оценивалась людьми как красивая девушка. В последнее время дочь иногда её упрекала в помещении в вышеуказанное детское отделение в Опаржанах. Она старалась ей эту проблему объяснить и у неё было чувство, что дочь это объяснение поняла. Отвечая на следующий вопрос следователя, категорически исключила, что бы её дочь когда-нибудь в прошлом или в настоящем времени употребляла алкогольные напитки, успокаивающие средства или наркотики. Последний раз они виделись в пятницу в её врачебном кабинете в медицинском центре (Ольга купила у какого-то студента-медика препарированный человеческий череп, в глазницы поместила лампочки в качестве указателей поворота и сам череп поместила под заднее стекло автомобиля, мать ей череп доработала тем, что вставила в него зубы и одновременно с этим прописала ей снотворное Дормифен, и дала немного денег – примечание автора) и Ольга вела себя абсолютно нормально. В завершение Доктор медицины Гепнарова относительно детально оценила семейную обстановку и семейные отношения вообще: ситуация в семье, по её мнению, была нормальной, также как и отношение отдельных её членов друг к другу, иногда, также как и в других семьях, происходили ссоры, но не было таких, которые как-то отрицательно подействовали бы на дочь Ольгу. В заключении допроса снова повторила, что несмотря на то, что её дочь Ольга несколько раз госпитализировалась в психиатрическую клинику, никогда у неё не диагностировалось какого-либо психического или психологического заболевания и никогда её не признавали психопатом.
Стало быть, столько по этому делу сообщили члены семьи задержанной. Их допросы были заботливо подготовлены – на основе серьёзного анализа параллельно проведённого допроса Ольги Гепнаровой следователи выбрали несколько основных вопросов, которые затем задали каждому из свидетелей (отношения в семье, состояние здоровья Ольги Гепнаровой, пребывание в Опаржанах, отношения Ольги Гепнаровой с другими людьми, алкоголь и иные вызывающие зависимость вещества, прочая преступная деятельность и несколько других). Вопросы одни и те же, ответы иногда похожи, а иногда совсем разные. На первый взгляд также интересна разница в количестве времени, которые оба родителя провели на допросе. Отец давал показания час, мать — почти четыре. Соответственно этому было и количество информации, которое они сообщили следователям.
В течение месяца пришли характеристики от работодателей и из мест постоянного и временного мест жительства. Их можно кратко заключить в одном предложении — больше этого мы о ней ничего не знаем. В ТОМОСе к Ольге Гепанровой не было каких-либо серьёзных претензий: экзамены сдала с хорошим результатом, средняя ученица с наиболее лучшим результатом по теоретическим занятиям, чем по практическим. Не интересуется политикой и общественной жизнью. Спокойная, малоразговорчивая, погруженная в себя, больше одиночка, чем общественница, сторонящаяся коллектива. Из всех трёх хебских предприятий пришли почти одинаковые ответы — работала у нас совсем недолго, ничего существенного о ней сообщить не можем. Очень негативную характеристику прислали из «Связи» - её подход к работе водителя был без инициативы, работала равнодушно и без интереса. Качество ухода за вверенным автомобилем было ниже среднего и было очевидно, что эта работа вне рамок её возможностей, поручения руководства выполняла лишь после многократного напоминания. У неё был своеобразный закрытый характер, среди коллег у неё не было друзей и популярностью среди них она не пользовалась, в свою личную жизнь никого не посвящала. Значительно лучше её оценил последний работодатель – Пражские коммуникации: трудовая дисциплина – средняя, никаких претензий к качеству выполнения своих трудовых обязанностей, а также замечаний к стилю вождения со стороны руководства и коллег не было. Проявляла себя как натура тихая и даже забитая, совершенно неразговорчивая. Ни с кем на предприятии не общалась, о себе не говорила, и также безмолвно проявляла себя перед коллегами и руководством. Случались даже такие случаи, когда при получении материалов для мелкого ремонта у заведующего гаражом, могла в течение нескольких минут стоять безмолвно на месте и дежурный заведующий гаражом не мог понять, что, собственно, ей для ремонта нужно. В месте постоянного места жительства соседи сообщили, что в последнее время Ольга Гепнарова проводила дома очень мало времени. Если была дома, лишь проходила по коридору и из квартиры не выходила. С соседями здоровалась, но в разговор, однако, ни с кем не вступала. Оценивали её как порядочную и хорошо воспитанную. Немногим более подробное дознание было проведено в месте временного проживания, в так называемом, «Пансионате». Было установлено, что здесь она проживала с 11.1.1973. В течение всего этого времени она встречалась лишь с Мирославом Давидом, других жителей «пансионата» игнорировала, ни с кем не здоровалась. Горничные, которые производили уборку в общежитии, жаловались, что она в своей комнате не соблюдает порядок. Позже ситуация немного улучшилась, но сама она существенно не изменилась, была постоянно слишком замкнутой.
Следующим источником информации об Ольге Гепнаровой были осуждённые сокамерницы, которых к ней подсадили в качестве информаторов. Именно отсюда происходят сообщения о том, что в её доме в Олешко собиралась местная молодёжь и доходило там даже до употребления одурманивающих веществ, в котором также могла принимать участие задержанная. Та, будто бы, одной из сокамерниц рассказала, что приходила в состояние одурманивания от какого-то препарата для анестезии при операциях (вероятно, эфир — примечание автора). В другой раз сообщала, что знает на работе одного человека, который мог раздобыть Фенметразин и сам его также продавал за 60 крон.
Эта информация затем в дальнейшем ещё проверялась, как подтверждает, например, официальная запись допроса дачников из Олешко, вывод был, разумеется такой, что в ходе расследования не было установлено, что бы задержанная находилась в состоянии опьянения или употребляла накротики. Практически все свидетели из числа соседей это категорически исключили. Оценивали её как неразговорчивую девушку нелюдимой натуры, странную, например, тем, что уходила всегда неожиданно, без прощания. Дачники прозвали её «спящая дева», ходила всё время задумчивая, с опущенной головой, ни с кем не здоровалась. Один из свидетелей сообщил, что с Гепнаровой ему ни разу не удалось поговорить, у неё всё время было какое-то полуобморочное состояние. Во время одного из посещений её матерью вела себя неадекватно: пинала вещи, угрожала матери убийством, выгнала её из дома. Иногда вела себя странно: забыла велосипед у магазина, вынесла из дома одеяла и верхнюю одежду и оставила их мокнуть под дождём и т.д. У другого свидетеля было чувство, что она душевнобольная, была как будто бы далеко мыслями, всегда уходила, не прощаясь.
Расследование продолжалось дальше и было допрошено ещё много свидетелей, некоторые из которых сами дали знать о себе следствию. В ноябре 1973 года в Городское управлениие общественной безопасности был ещё раз вызван Антонин Гепнар. Он, однако, использовал своё право, предусмотренное параграфом 100 Уголовно-процессуального кодекса, и отказался давать показания против своей дочери.